Двухрублёвая опера. СССР погубили компьютеры.

Когда-то я публиковал эту статью в своём старом блоге на 1нск. Взята она из журнала "Игромания" и несмотря на тематику журнала, к играм относится мало и, на мой взгляд, будет интересна абсолютно всем. Так что рекомендую дочитать до конца.

Журнал "Игромания" №1(100) 2006 -> Специальный репортаж

Давным-давно в одной отдельно взятой стране рабочий класс взял средства производства в свои руки и присвоил, наконец, прибавочную стоимость. Однако очень скоро выяснилось, что если комиссар в пыльном шлеме не бил рабочий класс по темечку рукояткой нагана, то рабочий класс норовил средства производства обратить в средства личного обогащения. Для государства рабочих и крестьян это, несомненно, было серьезной проблемой, особенно когда некоторые комиссары (идейно невыдержанные) сами присоединились к вакханалии присвоения этих самых средств. Перед страной рабочих и крестьян замаячила реальная перспектива остаться без средств производства, прибавочной стоимости и вообще всего ценного. Над решением этой проблемы бились лучшие советские умы — и в конце концов решили ее!

ВОРУЙ — НЕ ХОЧУ... И НЕ МОГУ

В первом в мире государстве рабочих и крестьян было введено две внутренние валюты: одна для рабочих и крестьян, известная как “наличный рубль” (он же — “ун сум, ой сон, бир манат”), а другая — для средств производства — “безналичный рубль”. Идея состояла в том, что средства производства финансировались только безналичными рублями, которые представляли собой записи на счетах главного банка рабочих и крестьян, а у самих рабочих и крестьян были только наличные рубли — в виде бумажек или записей на счетах дополнительного банка (“Сбербанка”). На наличные рубли можно было купить много хороших вещей: хлеб, водку, радиолу “Русь 105у”, пальто демисезонное, опять водку, кильку в томатном соусе, стенку чешскую, хрусталь, золото, снова водку, путевку в Крым, ну и, конечно, водку. В общем, все, что интересовало рабочего человека, даже буржуазные джинсы и грампластинки ВИА “Биттлз” покупались за наличные рубли.

С другой стороны, на безналичные рубли можно было купить танк, буровую вышку, 1000 км газопровода, баллистическую ракету, 56 эшелонов коксующегося угля, 2000 км контрольно-следовой полосы, станок сверлильно-расточный, станковый пулемет, патроны к станковому пулемету, санаторий в Ялте, Дворец пионеров, 400 000 тонн чугуна в чушках, крейсер “Отважный” и даже шагающий экскаватор.

Валюты эти друг в друга никак не конвертировались. То есть вообще никак. У предприятия все деньги были в “безнале”, а если нужно было заплатить “наличкой” (например, выдать зарплату), то эти деньги брали у банка с объяснением цели. Банк уже знал, сколько человек в штате и какие у них ставки, поэтому выдавал ровно столько денег, сколько положено. Безналичные счета эта процедура не затрагивала. Может, конечно, банк и уменьшал там балансы на сумму выданной “налички”, но в любом случае это был независимый процесс.


Пролетарий-гегемон, стоящий у руля государства, оказался в очень интересном положении: вот оно — большое богатое предприятие, позаимствовать с него немного денег не проблема; если уж на всяких “Энронах” нарезали десятки ярдов в обход аудиторов, то на какой-нибудь Кременчугской мебельной фабрике провернуть такой финт и того легче. Однако деньги эти существуют только на счетах банка, где у директора Иванова счета нет, то есть положить их некуда. Единственный способ обогатиться за счет предприятия — купить от его имени что-нибудь материальное и это материальное потом воровать. Но при всем богатстве предложения такие простые вещи, как водка или даже стенка чешская, за безналичные рубли не продавали. Вообще. Зачем их продавать, если советским предприятиям они в принципе не нужны? Вот и не продают. Чугун в чушках? Пожалуйста — покупайте и воруйте. Водку в бутылках? А вот это, извините, уже нельзя.

Товары, которые интересовали рабочих и крестьян, были выделены в группу “Б”, в то время как серьезные вещи относились к группе “А”. За наличный рубль можно было купить любой товар группы “Б” и ничего из группы “А”, а за безналичный рубль — с точностью наоборот. Вот такая вот была двухконтурная экономика, где оба контура надежно изолированы друг от друга.

Система получилась очень удачная и при минимуме контроля обеспечивала максимум учета, а экономику делала экономной. Воровать можно было сколько угодно, но подавляющее большинство экспроприированных вещей оставались бесполезными для хозяйства. Официант в ресторане был в лучшем положении, чем директор завода: он и посуду тащил, и еду, и даже водку, а директор завода — только бензин и сетку “рабицу” для дачи. Хорошо, если завод делал что-нибудь по хозяйству (велосипеды, к примеру), но большинству директоров везло куда меньше: их заводы делали колесные диски для танков и оперение баллистических ракет — ну зачем их воровать?

Тем не менее народ воровал и находил неожиданное бытовое применение многим вещам: оперение баллистических ракет шло на возведение заборов, из шпал строили хозяйственные постройки на дачах, детали от плавающих, ползающих и летающих орудий социализма использовали для ремонта и моддинга не столь надежных бытовых приборов или, на худой конец, превращали в сакральный прибор Гермеса Трисмегиста — перегонный куб (т.е. самогонный аппарат). Но такое воровство не наносило катастрофических убытков — даже если каждый работник танковой фабрики покрыл бы крышу дачного домика бронеплитами, упер бы по дизелю для полива садового участка и по 30 метров гусениц для мощения дорожек, общий убыток вряд ли бы сравнился со стоимостью одного танка, а их выпускали тысячами. Утащив все, чему нашлось применение, работники воровать прекращали и продолжали работать на благо государства.

Вся система отлично работала за счет своего основного свойства — изоляции двух валют. И так было до тех пор, пока в этой изоляции не появилась огромная дыра...

ЗАМЫКАНИЕ

В конце 80-х на отдельных предприятиях начала появляться экзотическая техника — “ИБМ РС/ХТ” (да, так и писали кириллицей). Рабочие и служащие, прежде равнодушные к средствам производства, воспылали к ней неожиданным интересом.

На каждом советском компьютере тех времен было как минимум три директории — DOS (непонятно, что такое, лучше не трогать: Марь Ивановна из бухгалтерии там что-то нажала, так ей аборт предложили сделать — в ее-то возрасте!), NC (это синие таблички!) и, разумеется, GAMES.

Другого софта обычно и не было. Может, где и валялся случайный LEXICON, но использовать компьютер как средство производства никому и в голову не приходило.

Иногда, правда, печатали что-нибудь на матричном принтере (обязательно был в комплекте), но главная нагрузка была все же на игры. Без игр это был бы еще один бесполезный прибор вроде спектрографа или генератора синусоиды — никому не нужный и включаемый раз в два года для какого-нибудь эксперимента, главной целью которого становилось повышение нормы спирта, выделяемого лаборатории.

А что делать? Интернета (чтобы занять типичного конторского работника) тогда еще не было, поэтому главным развлечением стали игры. Их копировали на дискеты и обменивались ими с друзьями, знакомыми и просто случайными людьми, встреченными в командировке: “Это про что?” — “Ну, тут типа человечек ходит, мы сами не разобрались, там все на английском (испанском/немецком/исландском)” — “Беру!”.

Самое удивительное, что многие мечтали поиграть в эти игры не только на рабочем месте, но и дома. И за такую возможность даже были готовы расстаться с внушительной суммой наличных рублей. Насколько внушительной? Точных цифр я уже не помню, но, если мне не изменяет память, в 1989—1990-х AT’шка стоила столько же, сколько двухкомнатная квартира в Москве. 286-й процессор, два флоппи-привода (обязательно), винт на 20 Мбайт, EGA-монитор, принтер — в сумме как двухкомнатная квартира. В Москве. Причем квартира эта стоила не две-три тысячи баксов, за которые компьютер отгружался со склада какой-нибудь Olivetti, а тысяч эдак десять-пятнадцать. И все же люди их покупали. За наличные рубли. Учитывая вышесказанное, легко представить, какой это был удар для двухконтурной советской экономики.

Компьютеры, явно принадлежавшие к группе “А”, можно было покупать за безналичные рубли. В отличие от всех остальных товаров этой группы, спрос на них был нешуточный. Размерами они были небольшие, склады не нужны — в однокомнатной квартире в панельном доме держали товара на сотни тысяч долларов. Теперь любой советский человек, имеющий доступ к безналичным рублям (а таких было очень и очень много), мог обеспечить себя и своих внуков наличными рублями. Купил компьютер, продал компьютер — и живи спокойно, это тебе не гусеницы от танка.

Люди, продававшие компьютеры за безналичные рубли, тоже в накладе не оставались — это простому человеку товары группы “А” ни к чему, а небольшой фирмочке, имеющей доступ ко всем услугам группы “А” (транспорт, складирование), они очень даже “к чему”. Купил тот же чугун в чушках — и продавай его на Лондонской бирже, благо цена этого чугуна выставлена с потолка в расчете на то, что безналичные рубли на открытом рынке не обращаются. На вырученные деньги, естественно, можно купить новые компьютеры и провернуть все заново. Думаю, я не погрешу против истины, если скажу, что у половины богатых людей в России есть в биографии строчка о торговле вычислительной техникой. С нее все начиналось.
По мере насыщения рынка компьютерами цена падала, а прибыли уменьшались.

Компьютерные фирмы вложили заработанные капиталы в нефть и алюминий, двухконтурная экономика благополучно скончалась от массивного пересечения этих самых контуров, однако идеи той эпохи живы до сих пор.

Компьютер в России — это больше чем компьютер: подсознательно народ осознает его важность в историческом процессе, поэтому только у нас РС по сей день остается единственной машинкой для игр, а от приставок брезгливо воротят нос. Даром что ли страну гробили?